Внешних проявлений интеллектуальной жизни в сегодняшней России на порядок больше, чем в советские времена (если не брать в расчет первое десятилетие после Октября 1917 года): каждый день проходят многочисленные дискуссии, конференции и семинары; издаются тысячи названий книг, посвященных всему на свете; в газетах и журналах обсуждается все и вся; на телеканалах, помимо всяческой дребедени, сплошным потоком идут документальные (часто, правда, псевдодокументальные) фильмы, трактующие исторические, философские и политические сюжеты с такой свободой интерпретации и анализа, что выражение "безбрежный плюрализм" представляется слишком узким.

Между тем по некоторым фундаментальным вопросам отечественной истории (не только, впрочем, истории) ясности ни у общества в целом, ни у правящих и околовластных элит, ни даже у власти, казалось бы, наиболее консолидированной группы внутри правящего класса, по-прежнему нет. Нет ясности и нет более или менее внятного консенсуса в трактовке этих вопросов. Возможно, это неизбежно. Вероятно, через какое-то время такая ясность наступит, а национальный консенсус придет как бы сам собой (в реальности - в результате упомянутых мною дискуссий и порожденной ими интеллектуальной консолидации). Но история не дает забывать о себе. И каждодневно, ибо преподавание ее в школах и вузах является перманентно длящимся процессом. И в определенные периоды, связанные с юбилеями тех или иных событий, что автоматически актуализирует историческую память и делает злобой дня то, что случилось столетия или десятилетия назад.

В данном случае речь о событии, которое произошло 90 лет назад и которое одни до сих пор считают величайшей трагедией в отечественной истории, а другие - величайшим триумфом России. Разумеется, я говорю о Великой Октябрьской социалистической революции (предпочитаю использовать традиционное наименование этого события).

В этом номере "МН" достаточно текстов авторов, профессионально занимающихся изучением истории Октябрьской революции (а еще больше таких текстов мы опубликовали в предшествующие полтора-два месяца) - и я не собираюсь вступать ни с кем в полемику. Я лишь хочу высказать свою точку зрения на то, как мы должны в целом относиться к этому и ряду последующих вех отечественной истории, противоречивость многих из которых очевидна, а фактографическая конкретика до сих пор вызывает не только острые, однако сугубо научные споры, но и прямо противоположные эмоции.

Отталкиваясь от октября 1917 года, я, естественно, не мог проигнорировать другой юбилей - год 1937. Далее - опять ровно через двадцать лет, и опять октябрь (конкретно - 4 октября) - год 1957. Затем, прыжком через полувек (ибо объем газетной статьи ограничен) - наш сегодняшний, 2007-й. Наконец, взглядом в недалекое будущее, год 2017 - столетие Октября 1917-го и, надеюсь, завершение всего начавшегося в начале ХХ века того цикла отечественной истории, в котором мы сегодня по-прежнему живем, и соответствующее этому финалу политическое и гражданское успокоение и умиротворение.

При этом я руководствуюсь одной аксиомой, возможно, не воспринимаемой в качестве таковой кем-то другим, но для меня безусловной: это вехи великой истории великой страны, а великая история не может не быть противоречивой, драматической, временами - трагической. При этом, на мой взгляд, понятие "великая история" автоматически предполагает, помимо громадного "объема" ее событий и их сложности, экспериментаторство и первопроходство (выражаясь лапидарнее, пионерство). Великие истории великих стран прокладывают дорогу во времени и пространстве всем другим странам, в конечном итоге - всему человечеству. Беря при этом на себя и риски свойственных пионерам ошибок, заблуждений и жертв.

Чаще всего великая история - это не твой собственный выбор (и уж точно не выбор конкретных людей), а просто данность, некая цивилизационная миссия (иногда довольно краткосрочная, но чаще - многовековая), бремя, которое невозможно, если даже захочешь, сбросить, и счастье, которое не удастся, если даже его стесняешься, разменять на более мелкую монету бытового комфорта и отстраненного резонерства или визионерства. Если уж ты вместе со своей страной попал в великую историю, то ее приходится делать несмотря ни на что. И дезертировать не получится, да и некуда - кроме как прямо в историческое небытие, что на практике означает исчезновение и с исторической, и с политической, да и с собственно географической карты.

Великая история была выбрана (ниспослана) России когда-то давно, задолго до 1917 года. И отказаться от нее ни в 17-м, ни позже Россия не могла, не захотела или не сумела. Этим-то все, в конечном итоге, и объясняется. И здесь можно было бы поставить точку вообще и в моей сегодняшней статье в частности. Но я все-таки продолжу, перейдя к перечисленным выше конкретным датам-вехам нашей истории.

(При этом не удержусь от еще одного, попутного, но очень существенного, особенно в свете популярной и сегодня, и век назад риторики, замечания: сводить, а точнее, низводить русскую историю последних пяти или последних трех веков всего лишь к какому-то "движению в Европу" глупо и смешно.)


1917-й: Великая революция

Как бы и в какой бы комбинации ни рассматривать события 1917 года в России, какие бы внутренние и внешние силы ни подозревать в чрезмерной или, напротив, недостаточной активности в свершении этих событий, использовать ли при этом термины "восстание", "революция", "бунт", "переворот" или "заговор" (со всеми прилагающимися к ним обычно в науке и публицистике определениями), итог все равно один. Это была Великая революция. Великая абсолютно по всем параметрам и по всем своим последствиям. Великая не просто по масштабам, не только по пафосу ее лидеров и рядовых участников, не исключительно по последствиям, как позитивным, так и трагическим, но и по целям, по исторической значимости и по содержанию.

Так к этому событию и к фиксирующей его исторической дате и должно относиться - особенно, разумеется, нам - гражданам России.

У этой Великой революции были две главные и, безусловно, тоже великие трагедии. Первая - метафизическая: утопия была поставлена выше исторической и человеческой реальности, в результате чего реальная политика неизбежно низвела утопию до антиутопии.

Вторая трагедия - конкретно политическая: революция увенчалась не полной победой или полным поражением (контрреволюцией), а переросла в Гражданскую войну. Тоже Великую. А всякая Великая Гражданская война - это уж точно трагедия, при любом исходе.

Великая Гражданская война (метафизически - война между Утопией, Неутопией и Антиутопией) продолжалась, как я уже много раз писал, не с 1918 года по 1920-1922-й (это была лишь самая горячая стадия этой войны), а весь ХХ век (в виде холодной гражданской войны с кратковременными эпизодами "погорячения). И продолжается, все очевидней, по счастью, угасая, до сегодняшнего дня.

Я надеюсь, что, в частности - и благодаря нашим сознательным усилиям, к 2017 году эта Великая Гражданская война исчерпает себя до конца и полностью.


1937-й: Большой террор

Его тоже можно было бы назвать Великим, но это определение многозначно и в одном из своих значений позитивно. Но, конечно, террор вообще, Большой тем более, ничего позитивного нести не может.

Это не значит, что он не встречается в истории, не России, разумеется, только, как позитивно воспринимаемое (или хотя бы неизбежное в целях достижения позитивного) политического оружия. Дело в том, что террор - это лекарство, если его пытаются использовать как лекарство, которое всегда опаснее болезни. И поле для дискуссий здесь сужается до крошечного пятачка: можно ли использовать террор, когда болезнь очевидно смертельна и летальный исход очевидно близок? И такие дискуссии, а иногда и такая политика без всяких дискуссий ведутся. Ведутся сегодня, как и велись всегда.

Как бы ни относиться к Сталину - как к просто к гению, как к злому гению, как к гению, который, творя добро, вечно производит зло или, наоборот, творя зло, приумножает добро, или как к заурядной фигуре, волею исторической случайности оказавшейся на вершине власти, Большой террор прощен ему быть не может. Ни человечески (что очевидно), ни политически, ибо фактически даже попытки провести модернизацию страны без террора им предпринято не было.

Не оправдывает Сталина и то, что Большой террор, безусловно, был частью и эпизодом (гигантским эпизодом) Великой Гражданской войны. Не оправдывает, но в определенной мере объясняет. В том смысле, что гражданская война всегда чревата террором и почти всегда, просто в разных масштабах, террором разражается.

Большой террор - это преступление. И именно с такой квалификацией сталинский террор должен оставаться в истории.

Здесь только важно отметить одно. В принципе и все революции чреваты террором, а великие - большим террором, ибо редко какие революции не встречают сопротивления. Но только если революции, раз уж они случаются, неизбежны, то гражданских войн в принципе (который крайне трудно реализовать в жизни, а можно реализовать только тогда, когда за это сознательно берутся элиты) можно если и не избежать, то, по крайней мере, их можно минимизировать во времени и в пространстве, так сказать, полностью "вбить" в само событие революции (переворота-восстания), а точнее - не выпустить из него.

Таким образом, я утверждаю, что Большой террор хоть, безусловно, и значительно обесценивает Великую революцию, но не может обессмыслить ее полностью.



Пропущенная веха: Великая Победа

Конечно, я бы должен упомянуть в этом тексте и 1947 год, точнее - по нашему историческому календарю - 1945-й. И я ее упоминаю. По трем причинам.

Первая - поскольку упоминание неизбежно.

Вторая - в силу абсолютной исторической позитивности этой даты для России современной, для России исторической (во всей полноте ее географического и цивилизационного масштаба), для России под названием СССР (в силу только одной этой причины нам нечего стыдиться Советского Союза), для европейской цивилизации (пусть все те, кто третирует Советский Союз, честно порассуждают о том, что бы было с их странами и с Европой в целом, если бы победил Гитлер), для всего мира.

Третья причина: все возрастающие и усиливающиеся по масштабам попытки внешних сил (и, что поразительно, даже некоторых внутренних) уравнять Великую Победу России с Большим террором в России реально и все больше искажающие и большую историческую правду и конкретную правду о конкретных событиях 1939-1945 годов. Новые поколения сознательно воспитываются поколением уходящим в духе постыдной исторической лжи, цель которой только одна - уничтожить Россию морально и исторически или, как минимум, приписать себе заслуги и доблесть ее народов и солдат. Примитивные цели оправдания собственного профашистского лакейства или былой готовности подчиниться (пусть только из-за страха) Гитлеру тоже присутствуют - этим больны, увы, многие малые и средние страны Европы. Но и примитивные инстинкты становятся силой, когда пигмеев много и они солидарны в своей злобе, покрывающей былое холопство, а злоба эта удивительным образом совпадает с геополитическими и историческими интересами новых хозяев.

Отдать Великую Победу 1945 года - это потерять Россию. Вот почему я утверждаю: всякий, кто оскорбляет честь Советской Армии и Советского Союза, советского солдата в связи с событиями Второй мировой войны, есть вольный или невольный, сознательный или по недомыслию и невежеству противник России. Не в прямо военном смысле, но в историческом, цивилизационном и политическом смыслах точно. И компромисса здесь ни с кем, кроме учеников младших и средних классов, быть у России не может.



1957-й: Великий прорыв в космос

4 октября 1957 года - первый Спутник. Русский, советский. Великий научный и технологический прорыв России. Великий прорыв человечества за пределы Земли, осуществленный нашей страной - Россией-СССР.

Безусловно позитивная веха (впрочем, если "убьют" Великую Победу, то вслед за ней "убьют" и Спутник).

Можно бесконечно спорить о том, что бы было с Россией, не случись Октябрьская революция, не будь Большого террора. Сама история, очевидно, вариативна и альтернативна, но уже случившаяся история, конечно, сослагательного наклонения не имеет. Поэтому споры (честные) на сей счет плодотворны, но не могут быть проверены критерием исторической реальности.

Я утверждаю, что Великая революция способствовала явлению Спутника и даже Большой террор не смог помешать этому явлению. Кто и как может опровергнуть это утверждение, базирующееся на последовательности конкретных исторических событий? Только тот, кто докажет, что в ином случае Спутник был бы запущен Россией же, но не в 1957 году, а в 47-м или 37-м. Способен ли кто-либо это доказать?

А если вдруг и докажет, то ведь это будет означать только одно: Россия могла сделать это и раньше, но тогда уже намного раньше тех стран, где не было ни Октябрьской революции, ни Большого террора (при этом замечу, что вообще-то в ХХ веке терроры малые и средние были во многих странах Европы и в США или неслись ими в другие страны - так называемого третьего мира, о гитлеровском Сверхбольшом терроре уже не говорю). То есть не свершившаяся история России еще более Велика, чем Великая свершившаяся.



2007-й: Великое возрождение

О том, что в нашей Великой истории ложится на современность, на год текущий, мы знаем хорошо. Правда, по-разному это трактуем и по-разному к этому относимся.

Для меня самое важное то, о чем я уже сказал выше, - мы все явственней и явственней выходим из столетней Гражданской войны. И воссоединение Русской православной церкви, павшее именно на 2007 год, - одно из очевиднейших и фундаментальнейших этому доказательств.

Второе, что принципиально важно, вынесено в заголовок этой части статьи - Великое (надеюсь) возрождение. Именно в этом году весь окружающий мир почувствовал это окончательно, заговорил об этом многоголосно и громко. Особенно после Мюнхенской речи президента России. Разумеется, эмоции у многих это возрождение вызвало разные. По одним прошел геополитический трепет, по другим трусливый холодок - как бы не пришлось отвечать за дела и слова, содеянные и произнесенные в последние 15-20 лет. Что ж, чужим душам и телам не прикажешь, да и нужды нет - пусть каждый сам выбирает свою линию поведения в меру своей внутренней и внешней несвободы.

Я же думаю о России и о значении этого года для нее. И возрождение не могу не видеть и не приветствовать - ни вообще исторически, ни конъюнктурно-политически. Слишком уж странно ведут себя в последние годы Соединенные Штаты Америки. Слишком много признаков того, что они движутся к какой-то грандиозной глобальной авантюре, и, возможно, уже сами не способны контролировать свое поведение.

Время покажет настоящую историческую цену 2007 года для России. Пока мы не можем знать ее точно.


2017-й: окончание Великой Гражданской войны

Надеюсь и прогнозирую, что 2017 год станет именно таким годом. И в столетний юбилей Великой революции, преодолев синдром Большого террора, исчерпав наши мыслительные и политические междоусобицы, мы завер-шим нашу Великую Гражданскую войну, воздав должное (но не путем судилища или истового восхваления) всем событиям и персонажам нашей Великой истории ХХ века.

На многое я еще надеюсь и многое прогнозирую на этот год, но сегодня речь только о том, что сказано.


Мой план монументальной пропаганды

Искусство очень хорошо фиксирует политическую историю и отношение к ней и современников, и тех, кто живет сегодня. Но искусство требует расшифровки, а специалисты-искусствоведы всякий раз очень пристрастны. И просто искусствоведы на поверку оказываются часто не менее пристрастны, чем пресловутые искусствоведы в штатском. Как человек, под началом которого за последние 17 лет проработали не менее четырех отделов культуры, знаю это очень хорошо и утверждаю ответственно.

Есть, однако, вид искусства, не требующий для своего нормального и адекватного восприятия широкой публикой никаких искусствоведов. Разве что экскурсоводов. Это монументальное искусство. В нем фактически фиксируется и канонизируется история страны вообще, ее политическая история в частности.

Совокупный набор наших нынешних памятников очень эклектичен и конфронтационен (явный признак холодной гражданской войны), а главное - не отражает драматическую гармонию (да простят мне эти слова все четыре отдела культуры) Великой русской истории ХХ века. Поэтому я и сочинил свой план монументальной пропаганды, основу которого составляют три главных монумента, и которые, надеюсь, как раз к октябрю 2017 года будут возведены в Москве.

Первый, о котором я многократно писал, но который так до сих пор нигде в России и не возведен, - это памятник Участникам и Жертвам Гражданской войны в России. На одном, едином постаменте должны стоять Белый генерал и Красный комиссар. К ним обоим и вместе должны приносить цветы граждане нашей примирившейся внутри себя страны и нации.

Второй монумент - это, конечно, памятник Жертвам Большого террора в Москве. Не просто камень, пусть и с Соловков, не просто крест, пусть и на месте реальных расстрелов, а нечто более грандиозное по масштабам и изощренное по форме.

Третий монумент - это памятник Великой революции, Великой утопии, столкнувшейся (в том числе и в кровавой схватке), с Великой реальностью. Тут мне нет нужды ни фантазировать, ни прибегать к упрощенным описаниям, ибо проект его уже давно создан и давно же признан абсолютным шедевром. Это памятник, который мечтали бы иметь любая великая страна, любая великая столица, любое великое искусство, любая великая история. Это памятник, который рождается только великими событиями и великим вдохновением, да и то при наличии великих талантов, которых сегодня, увы, в родной стране мы не наблюдаем. Но в начале ХХ века, века, об истории которого я веду речь, таланты такие были, и в конкурсном соревновании между собой они такие проекты создавали. И гениальнейший из них, естественно и безусловно, четырехсотметровый Памятник III Интернационалу Владимира Татлина.

Забудем о его историческом названии - сегодня оно не актуально. Но проект по-прежнему актуален, современен более, чем все небоскребы московского Сити вместе взятые, по-прежнему гениален и должен быть реализован там, где рожден, - в России. Ничего подобного нигде до сих пор нет и, если это не плагиат, не будет.

Татлинская башня - это, конечно, памятник Великой русской революции во всей ее понятной нам сегодня простоте-сложности. И сегодня, спустя 70 лет после рождения этого проекта, он будет естественным образом восприниматься и реально являться памятником Великой русской истории ХХ века - грандиозной, романтической, трагической, утопической, реальной, новаторской, национальной и интернациональной одновременно.

Даже дух захватывает, когда представляешь, что он вознесся над Москвой, увековечив то, чем мы и наши потомки должны гордиться, пусть и с печалью в душе!