Специалист по социологии элит Ольга Крыштановская считает основным противоречием эпохи несоответствие политической элиты России ее же политическому классу

- Ольга Викторовна, как вы определяете понятие 'политический класс'?
- При политической стратификации общества мы говорим о классе власть имущих и называем его политическим классом и о классе, не имеющем власти, который в классической элитологии называют массой, народом или народным классом. Первый класс - правящий - всегда представляет собой меньшинство населения страны, а второй - большинство. Политический класс активен и является субъектом политического процесса. Масса, как правило, пассивна, ее роль в политике зачастую сводится лишь к участию в выборах. Политический класс не однороден: внутри себя он имеет группы, различающиеся функциями, характером деятельности, объемом властных полномочий, способами рекрутации и т.д. Его структура зависит от политической системы, действующей в настоящее время, и меняется каждый раз, когда она реформируется. Но в любом государстве политический класс институционализирован, так как связан с должностными статусами, составляющими матрицу государственной корпорации. Индивид, становясь членом политического класса, занимает государственную должность, что и означает для него вступление в класс.

- А в чем, по-вашему, состоит специфика взаимоотношений между элитой и политическим классом в России?
- Фундаментальная проблема заключается в том, что политический класс не претерпел никаких изменений с советского времени. Все пертурбации и революционные преобразования коснулись небольшой политической группки на самом верху, которая несколько раз бурно менялась. Политический же класс огромной махиной, насчитывающей миллионы людей, лежит на стране. Он живет одной жизнью, элита - другой. Тенденции возврата или, как сейчас модно говорить, контрреволюции связаны с тем, что неподвижный политический класс не желает перемен. Поэтому мы имеем конфликт не между элитой и обществом, а между элитой и политическим классом.

- Как бы вы описали суть этого конфликта?
- Его суть в самом характере власти в России. Я разделяю общества на политические и экономические, Шпенглер, например, западные общества называл капитализмом, а подобные нашему - социализмом.

В западных - экономических - обществах класс собственников определяет правила игры и устанавливает свою власть. В нашем - политическом - обществе главное не индивид, не часть, а целое, представленное государством. Государство определяет, кому как жить, кому можно быть богатым, а кому нет. В таком обществе собственность не отделена от власти. Каждый, кто имеет власть, претендует на всю территорию, находящуюся в его юрисдикции. Такая структура общества определяет настроения и устремления правящего класса.

Все модернизационные проекты возникали в маленьких группах людей - в элите. Элита может совершить рывок, который сделает ее популярной в народе, но приведет к потере поддержки в политическом классе. А без этой поддержки пирамидальная структура моноцентрической власти существовать не может. В политике главный капитал - сторонники. Элита, делая модернизационный шаг, приобретает небольшие группы сторонников, но теряет поддержку политического класса. Возникает конфликт, опасный для верхушки. Поэтому элита идет на контрреволюцию и становится выразителем интересов своего политического класса. Именно это мы сейчас и наблюдаем.

- Как вы оцениваете протестный потенциал народа?
- Народ сам по себе никогда не поднимался на революции. Должны появиться лидеры, которые начнут работать с массами. Государство стало настолько сильным, что оно может подавить в зародыше возможность раскачать толпу. Заметьте, что революционные ситуации возникают во время выборов, последние примеры - Грузия и Украина. Во время выборов государство допускает конкуренцию, появление оппозиционного лидера. Почему произошла замена прямых выборов губернаторов на выборы в законодательных собраниях? Вначале электоратом является население, а после - политический класс. Такая система выборов была в советское время: политический класс выбирал элиту, а элита черпала кадры в политическом классе. Сейчас все идет к тому же. Проект, согласно которому президента должны выбирать обе палаты парламента, написан губернатором Прусаком еще в середине 1990-х. Постепенно происходит подмена электората.

Я считаю, что авторитарное государство нашего типа обладает большой устойчивостью, у него проблема одна - экономическая. По-моему, неверным является отношение Запада к авторитарному обществу как к болезни. Если авторитарное общество находит эффективный экономический механизм, оно может нормально существовать.

- Выходит, авторитаризм - это наша судьба?
- Когда мы произносим слово 'авторитаризм', мы его нагружаем негативным содержанием. Оно рождено в парадигме западной модернизации: мы сделали рывок и оторвались от остального человечества, мы хотим, чтобы все стали такими же, как мы. Весь мир стал маленьким Западом и большим Незападом. Запад пытается насадить свой режим в незападных странах. В результате там происходит гигантский разлом, элита и политический класс разделяются на прозападные и национальные. Самость государства противопоставляется западной модели. Это можно назвать авторитаризмом или другим плохим словом. На самом деле происходит прорастание базовой модели сквозь модернизационные проекты. Здесь проявляется инстинкт народа. Можно построить дом, но дерево построить нельзя. Политическая культура общества растет, как дерево, Запад обнес наше дерево строительными лесами и попытался перестроить, стало ясно, что это невозможно. Даже в странах, пытающихся стать Западом, происходит эволюционное поглощение западной модели собственной политической культурой.

Обратите внимание на существенное обстоятельство: демократы сегодня стали исполнять абсолютно ту же роль, что в свое время играли коммунисты. Группа людей, которая была в элите и потеряла власть, держится за свои старые лозунги, все время обращаясь к прошлому. Такие люди перестают развиваться и адекватно воспринимать действительность. Я это ощутила на себе. Все время я была демократом. Потом вдруг обнаружила, что часть людей, которые были моими единомышленниками, перестали ощущать действительность. Они постоянно перемалывают старые идеи и лозунги. Они не хотят понять, что мы по объективным причинам не можем развиваться, как Запад. Люди у нас хотят сильной руки, они за нее голосуют. Таким образом, демократия съедает сама себя. Вот в чем проблема.

- В таком случае, вопрос о качестве элиты становится решающим. Куда страна выйдет с сегодняшней элитой?
- Коллективный Путин, находящийся у власти, хочет остановить революционный процесс, принять российскую политическую матрицу и потихоньку ее модернизировать. Проект Путина не отметает все современное: он принимает рынок, открытое общество, свободу слова, хоть и частичную. Я называю это перезагрузкой матрицы. Когда компьютер дает сбой, необходимо сделать один шаг назад, чтобы запустить его заново уже без системных ошибок. Путин это и делает.

- А что он запускает?
- Старую советскую матрицу, которую он перезагрузил и избавил от советских ошибок. Прежде всего экономической неэффективности, основанной на общенародной собственности и плановом хозяйстве. Мы упустили китайский вариант. Я предполагаю, что коллективный Путин, судя по его действиям, считает, что он был бы оптимальным для России. Кстати, этого же хотел Андропов, в этом смысле Путин - преемник Андропова, а не Ельцина. Путь такой: надо вернуться на шаг назад - к Андропову.

Хорошо, когда политическая власть сконцентрирована, но сегодняшняя элита понимает, что модернизация необходима прежде всего в экономической сфере. Поэтому должен быть рынок, только он может дать эффективное развитие. Теоретически проект годится для осуществления, но на пути его осуществления делается столько ошибок... Можно рассуждать так: давайте дадим бизнесу разбогатеть, а потом будем забирать у них налоги. Это цивилизованный путь. Можно действовать по-другому: давайте убьем курицу, несущую золотые яйца. Это путь гибельный для бизнеса. Если не остановить этот процесс, нам не избежать стагнации. Бизнес в неволе не развивается.

И еще один существенный фактор - глобализация. Ключевой ее проблемой является то, что крупный бизнес уходит из страны и не платит налогов. Создаются транснациональные компании, а глобального государства не существует. Нет силы, которая способна ограничить бизнес. Западные социальные государства, которые существовали на налоги крупного бизнеса, начинают разрушаться, основная налоговая нагрузка оказывается на среднем бизнесе, что его подавляет. Наш крупный бизнес тоже транснациональный, он тоже стал уходить от налогов в России. Государство в ужасе обнаружило, что ничего с этим поделать не может. Если на Западе ищут консенсус нового типа, то наша элита действует жестко. Вот вам качество нашей элиты: как плохой шахматист, она думает на один-два шага вперед, но не больше.

- Вы сказали, что наш политический класс совершенно не изменился. Как ему удалось сохраниться?
- Произошла очень странная вещь. Элиты формируются двумя способами: или выбираются, или назначаются. Так вот, новые люди, не входившие в номенклатуру (те самые знаменитые завлабы) и вдруг получившие высокие должности, пришли через назначение. Выборы, вместо того чтобы стать механизмом отбора лучших, стали препятствием для всех, кроме тех, у кого есть власть и деньги. Как-то я возилась с цифрами и вдруг обнаружила потрясающее явление: 65% новичков пришло в элиту через назначение, те, кто пришел через выборы, избирались в 1991 - 1995 годах. С 1996 года выборы перестали быть каналом поступления новых людей, более того, они превратились в своеобразный фильтр. Политический класс опять стал партхозактивом: преобладает директорат и чиновники. Поэтому я и говорю, что демократы перестали воспринимать действительность и продолжают борьбу за своих священных коров. А реальность такова: мы имеем выборы, которые никого не выбирают. Я не хочу сказать, что выборы плохи, но де-факто у нас они превратились в барьер, сдерживающий процесс обновления политического класса. В рамках двухпартийной системы выборы напоминают качели: избиратели голосуют за ту или иную партию, которая формирует парламент и правительство, что не приводит к революции.

У нас выборы превратились в песочные часы: одни у власти, другие против, избираются последние - часы переворачиваются. В период выборов политический класс охватывает жуткий страх, что новый человек может его смести. Я была в регионах, где на губернаторских выборах побеждал человек не из системы. Силовые и правоохранительные структуры впадали в панику, мне говорили: у нас же секретные материалы, мы не можем показать ему нашу кухню, тут же баланс достигался годами...

Выборы у нас ставят под удар социальную структуру. Именно социальную структуру. Потому что у нас нет экономической стратификации. Мы имеем лишь стратификацию политическую. У тебя есть власть - ты на самом верху общества, твое место в политической иерархии говорит об объеме твоей юрисдикции, возможности делать деньги и т.д. Самый важный капитал у нас - политический. Он способен аккумулировать все другие ресурсы, превращаться в другие формы. Поэтому лишение должности - это лишение капитала. Это страшно!
В качестве противоядия возник административный ресурс, которого нет ни в одной западной стране. Много раз я пыталась объяснить западным коллегам, что это такое, но безуспешно. Они считают, что речь идет о манипуляциях во время выборов. Представить себе, что политический класс может создать такую защитную функцию, они не могут.

- Каков ваш прогноз относительно изменения структуры власти?
- Я думаю, сейчас готовится политическая реформа, призванная нивелировать возникающие негативные явления. Ее суть: Путин станет лидером правящей партии, которая получит большинство в парламенте и сформирует правительство. Лидер правящей партии станет премьер-министром, у избираемого народом президента будут изъяты все серьезные полномочия (нужно только внести изменения в закон о правительстве), их получит премьер. Президентом станет заведомо слабая фигура. Таким образом, реального лидера страны будет избирать политический класс.

Будет много элементов советского. Советская политика использовала много декораций, 'де-юре' и 'де-факто' отличались друг от друга кардинально. Такое раздвоение будет нарастать: демократическая фразеология все больше будет расходиться с реальными механизмами принятия решений. Возможно, будут внесены изменения в Конституцию. И у нас появится структура власти, подобная немецкой: избираемый Федеральным собранием президент с символическими функциями и обладающий всей властью премьер. Это органичная для нашей страны схема.

Ольга Викторовна Крыштановская - социолог, глава сектора изучения элиты Института социологии РАН.